Архимандрит Киприан (Керн).

Бог — Отец.

В I Апологии (13) св. Иустин, доказывая, что христиане не безбожники, как их обвиняли в том язычники и государственная власть, дает свое краткое вероопределение, которое еще нельзя назвать «символом веры» даже в самом узком значении этого слова, но все же неким исповеданием веры: «Наш учитель Иисус Христос, который для воскресения в нетлении родился и был распят при Понтийском Пилате… И мы знаем, что Он Сын Самого истинного Бога и поставляем Его на втором месте, а Духа пророческого на третьем ….» Разумеется, что таким кратким вероопределением не исчерпывается все богословие св. Иустина. Изложенное весьма пространно и разбросанное в трех из его сохранившихся произведений, оно должно быть сведено в некую систему. Прежде всего поэтому интересно его учение о Боге Отце.

Влияние философии сильно сказалось в богословствованиях Иустина Философа. Как уже указывалось выше, святой апологет не отрицает философии целиком и не боится ссылаться на философов для своих аргументаций. Так например и в основном вопросе о Боге он основывается на Платоне. «Божество может быть постигнуто только умом… Око ума таково и для того дано нам, чтобы мы могли посредством его, когда оно чисто, созерцать то истинно Сущее, которое есть источник всего того, что постигается умом, которое не имеет ни цвета, ни формы, ни величины, ни другого чего-нибудь видимого глазом, но есть Существо тождественное Себе, высшее всякой сущности, неизреченное, неизъяснимое, единое прекрасное и благое, внезапно проявляющееся в благородных душах по причине их сродства и желания видеть Его» (Диал. 4,1). И несколько выше (3, 5) он на вопрос Трифона, что есть Бог, отвечает: «То, что всегда пребывает одним и тем же и что есть причина бытия прочих существ, подлинно есть Бог.» Таким образом для Иустина Философа Бог есть прежде всего космический принцип. Он Зиждитель, «Демиург всего мира» (1 Апол. 13), «Творец и Отец всех вещей» (Диал. 56,1).

Бог внемирен и неизреченен. У него не может быть имени, потому что «если бы Он назывался каким-нибудь именем, то имел бы кого-либо старше себя, Который дал Ему имя. Что же касается слов: Отец, Бог, Творец, Господь и Владыка — это не суть имена, но названия, взятые от благодеяний и дел Его…» Самое «наименование «Бог» не есть имя, но мысль, насажденная в человеческую природу о чем-то неизъяснимом! Но Иисус имеет имя и значение и человека, Спасителя» (II Апол. 6, 1-3). Это рассуждение небезынтересно для философии имени.

Бог трансцендентен и для людей недоступен. В данной связи интересна проблема теофаний: «Бог всегда пребывает выше небес, никому не является и никогда прямо не беседует… (Диал. 56, 1), но Тот, Который в Писании представляется являвшимся Аврааму, Иакову и Моисею и называется Богом, есть иной, нежели Бог Творец всего, иной, разумею, по числу, а не по воле.» Эту же мысль о «единомыслии и согласии по тождеству воли, но по различению Ипостасей» повторит потом Ориген в своем сочинении «Против Цельза,» VIII 12.

В учении о Боге св. Иустин стоит на линии монотеизма, который, как говорит Барди, «мог в I и во II вв. нашей эры примирить с собой как философов, так и Иудеев и Христиан. Ту же доктрину мы находим и у других апологетов, но ее в равной мере можно найти и у Цельза.» Это учение о Боге трансцендентном, никоим образом миру недоступном и миру никак не являющемся, кроме как через иного Посредника, приводит апологета к развитию темы о Логосе Божием.

источник
http://mystudies.narod.ru/library/k/ker … _index.htm